Я просто оставлю это здесь

[Ikesh]

13.05.2012 в 21:12

Пишет  Ryuichirou:

А Спейн сделал мне офигенный подарок! Он написал его уже давно и дразнил, мучил меня, заставлял проходить испытание ожиданием, грызть одеяло по ночам и прыгать от нетерпения. И вот этот день настал! И я прочитал это!

Еще одна АУшка, на сей раз мафиозная. Клан Аойно = Клан Азурро. Черт я слаб в рецензиях, но это офигенно.

ХРОНИКА СЕМЬИ АЗУРРО

Моё имя – Родриго Азурро, и я – не лучший кандидат в чьи-либо друзья.
Моя семья была большой и дружной кучкой отщепенцев дворянского рода. Иногда мне кажется, что лишь семейные традиции держат клан Азурро на плаву в бушующем итальянском море.
Я называю наше дело «семейным бизнесом». Филиалы торговой компании с гербовой печатью Азурро занимают весь город, но это – лишь верхушка огромного айсберга из банков, СМИ и копов. Азурро помогает людям жить в тепле и достатке, пока исполняются наши требования. Признаю: в деле убеждения нам нет равных. Потому город живёт, пока живём мы.
Если хотите услышать больше о семейных традициях, то отправляйтесь к Спейно. Он никогда не был знаком с моей золотой матушкой, и никогда не был причастен к Азурро, но о семье он знает слишком много, чтобы упустить его из виду. Спейно взялся из ниоткуда, свой в доску и в то же время сокрытый ото всех за непробиваемой стеной. Я до сих пор не знаю его настоящего имени. Он не итальянец, скорее родом из англоязычной страны, но он – крёстный отец клана, к мнению которого прислушиваюсь даже я.
Никто не мог справиться с «раздачей» лучше Спейно. Особенно когда возникла необходимость убрать группу из нескольких военных лиц, что отказывалась сотрудничать с кланом. Только Спейно мог твёрдо выслать убийц к ничего не подозревающим людям. По сути, он тоже выполняет грязную работу. Ту, которая рискует сделать мои сны кошмарами. Я ведь очень чувствителен.
Во время субботнего променада с моим помощником по территории замка я увидел около ворот Роша. Он был зверски настроен и даже не смотрел в мою сторону.
Изначально я вовсе невзлюбил его, но Рош оказался умней и нашёл иной путь – он пришёл к Спейно. Неутомимая жажда тащит его каменное от ежедневных тренировок тело к заказчикам «крупной рыбы», а киллеры всегда нужны дому Азурро. «Рош плотно сидит на кокаине, и это делает его самым жестоким и неуловимым убийцей, пожалуй, целого столетия. Ломка обостряет все его чувства и толкает на убийство, после которого он гарантированно получит вознаграждение в виде дозы. Это очень удобно для него и крайне удобно для нас». Я люблю цитировать Спейно. Иногда он высказывает мои мысли намного лучше меня.
Кокаин – это лучшая валюта из созданных. И весь золотой запас города пригрелся под нашим крылом. Мы имеем доступ к товару через главного наркобарона, и этот чёртов русский иногда совсем не нуждается в своём продукте, генерируя несвязный бред самостоятельно.
Контролировать наркобизнес – это последнее, чем я стал бы заниматься, не будь у меня настолько сердобольного младшего брата. Джованни родился не единственным (они практически неразлучны с братом-близнецом Фабианом), но именно с ним напрямую связанна жизнь как правящей верхушки, так и рядовых людей Азурро.
Джованни – координатор. Обычно его можно найти около Спейно: хитрый лис очаровал моего братика, да и элементарно Спейно нуждается в таком помощнике, как Джованни. В отличие от меня, он постоянно в контакте с общественностью. С челобитной зачастую идут именно к крёстному отцу, и если Джованни вдруг перестанет напоминать Спейно о мероприятиях и встречах, то дела клана быстро загнутся.
Но в тот день всякий желающий мог лицезреть Джованни за настоящей работой. С несколькими телефонами он забился в угол главного коридора и орал так громко, что был слышен в каждом углу замка. Его атаковали с двух сторон: Рош снова бросился. Очертя голову, на военную машину с одной только пушкой и по уши извозился в чужой крови, и буквально в это же время наркобарон Игнат спасался бегством от толпы полицейских, перехвативших крупную поставку товара. Джованни пытался не запутаться.
Ему было сложно ориентироваться в постоянно меняющейся ситуации, но если бы он не был моим братом, только тогда бы я засомневался в профессионализме лучшего координатора клана Азурро. Моя излишняя уверенность сыграла со мной злую шутку.
Тогда Джованни долго сидел в моём кабинете и боялся даже заговорить. Он побледнел и похудел. Спейно не покидал спальню, но всякий раз Джованни дёргался от резких звуков. Я хотел предложить ему пойти отдохнуть. Как ни странно, он послушал, хотя никогда не соглашался со мной из чистого упрямства.
Лишь поздно ночью к замку подъехала машина с Игнатом. Сквозь сон я слышал, как лёгкие шаги Джованни прошумели по коридору. С тех пор я не видел его у себя в доме. Волноваться об отсутствии младшего брата не приходилось, ведь он всегда мог уйти когда угодно и куда угодно, такой уж был своеобразный человек.
Но они оставили меня с пострадавшим Спейно один на один. Стоило Джованни уехать, как через неделю пропал и крёстный отец, а позже его уже привезли в родные стены из больницы, пробитого пулями в плече и голени. Бедняга совсем не спал ночью, а днём тихо лежал в кровати и смотрел в окно. Доктор не располагал никакими сведениями касательно причин нападения, а сам пострадавший молчал. И мне не хватало такта схватить Спейно за плечи и вытрясти правдивые подробности. С кем угодно я мог быть грубым, но не с ним.
Проблемы подбирались отовсюду и сжимали меня в кольцо. Люди, на которых крепко, как на трёх китах, держался клан, выбывали. Мне приходилось действовать и брать всё в свои руки. Я всё же глава клана, я не могу позволить стольким усилиям остаться напрасными…
В то время я спал неспокойно, постоянно мучаясь мыслями о семье. Когда близкие люди страдают, твоё сердце болит вместе с их сердцами. Когда ты не можешь помочь, то твоё сердце разрывается.
Перед сном я молчаливо кивнул Камилю в сторону кровати. Ничего противозаконного я с этим юношей не творил. Мне просто нравилось держать его у ног, как милую собачку. Я переодевал его в красивые платья, купал, кормил и брал с собой в постель. В ящике рабочего стола лежало полное досье на персону Камиля Кокто, но мне было всё равно: я даже не читал. Для меня он был просто Камиль – мой помощник и ассистент, мой тихий комнатный зверёк.
Камиль мешкал в тот вечер. Он долго стоял у окна и вскоре предложил мне воды. Я не хотел пить. Но стакан я выпил залпом, потому что заметил, как тоненькие пальчики аккуратно опустили в воду маленькую пилюлю. Злость переполняла меня, но любопытство оказалось сильней. Позже я вытащил горьковатую таблетку изо рта и решил, что нужно брать паршивца на горячем.
Силком я затащил Камиля в кровать и выключил свет. Спать расхотелось в тот же момент, но я смиренно имитировал дыхание спящего. Паршивец тоже не спал и даже не скрывал этого. Он ждал чего-то.
Спустя час, дрёма одолевала меня. Пение сверчков врывалось в открытое окно. Я изнемогал, а веки слипались под неумолимым натиском.
Камиль поднялся. Как по команде, сверчки стихли. Я настороженно прислушивался. Босые шаги помощника потопали вдоль коридора и стало тихо. В уши закрадывался какой-то писк, от каждого шороха волосы становились дыбом. Я вглядывался в потолок и напрягал слух до предела.
Дверь скрипнула. Мигом мои веки сомкнулись. Кто-то был в комнате. Камиль вернулся, и теперь он шагал тихо, настороженно и слегка пугливо. Я слышал чужое дыхание прямо над собой. Час настал.
Никогда бы мне не хотелось повторить ту ночь ещё раз. Когда я открыл глаза, первым, что я увидел, был нож. Не кухонный, а самый настоящий охотничий. Я так и не смог отвести взгляд, но уже через секунду мы с моим соперником катались по ковру, сцепившись в схватке. Он был немного меньше меня и очень юркий. Я всё не мог скрутить его в захват. В то же время, было так темно, что лицо нападающего оставалось скрытым. Он шипел и больше не издавал ни звука.
Наконец он рванул к двери. Из последних сил я вцепился в его запястье, но не удержал. Отдышавшись, я ринулся в погоню. Дом встретил меня полной темнотой, потому отовсюду приходилось на бегу включать свет. Новоиспеченного наёмного убийцы нигде не было.
Я открыл дверь кабинета и столкнулся с парой больших пугливых глаз. Камиль замер около моего стола и смотрел на зловещую фигуру хозяина, надвигавшегося на него.
Плохо помню, как именно я его бил. Точно со звоном хлестал по щекам, тащил за волосы вдоль всего помещения, бил головой о шкаф, из которого достал лошадиный стек и уже на полу лупил от души, слушая чужие крики, полные боли и непреодолимого отчаяния. По щекам Камиля катились слёзы и заливали шею, а глаза блестели. Он пытался что-то сказать, но больше прятал голову от ударов. А на меня будто бы нашло безумие. Я не успокоился, пока не перебудил весь дом. В дверь робко постучали, и я опомнился с занесённой рукой над сгорбившимся на коленях телом. Камиля не на шутку трясло, он кусал губы и раскачивался в разные стороны. Но я ощущал лишь презрение.
Я буквально выплюнул ему в лицо обещание убить, исполосовать нежное тело до крови и грубых вмятин, изуродовать и сравнять с землёй. Он слушал внимательно, и всякий раз я бил его по лицу, когда он пытался отвести взгляд. Инцидент оказался исчерпан. Я собирался уходить и оставить помощника наедине с его позором. Но в этот же момент за спиной раздался щелчок предохранителя. Медленно я обернулся и увидел свою жертву с револьвером в руках. Он явно был настроен стрелять, но и я не оставался в долгу, взвинченный до предела. Камиль пытался что-то сказать, но не мог выдавить ни звука. «Стреляй! – громогласно рыкнул я и двинулся навстречу. – Стреляй! Стреляй, не останавливайся, жалкое ничтожество! Грязный дворовой пёс, которого я доброжелательно подобрал, нажми же ты на этот чёртов курок!».
Дуло револьвера упиралось мне в грудь, а Камиль обливался слезами и дрожал, зажмурившись. «Ну же!». Неожиданно этот маленький и тоненький блондин вложил курок в свой рот. Выстрел раздался. Один, второй, третий, вся обойма вылетала в звенящие стёклами окно и витрины шкафов. Я палил по своему дорогому кабинету, вырвав револьвер из чужих рук. Невредимый и испуганный Камиль жался ко мне, вздрагивая от каждого громкого залпа. Но я оттолкнул его. Должно быть, зря. Он был очень молодым.
С тех пор я утратил сон окончательно. Камиль спал в соседней комнате, запертый на ключ. Я не мог ему доверять, но и убрать так резко самую близкую вещь было слишком трудно.
Спейно не приходил в себя. Было странно видеть его таким тихим и беспомощным. Иногда, когда плохо слушающейся рукой он подносил ложку ко рту, я не выдерживал и подхватывал его костлявую руку. Он похудел и практически не двигался. Вскоре мне пришло письмо от Фабиана, блудного брата-близнеца моего Джованни. Он провёл расследование и выяснил, что Игнат Зубко потерпел громадные убытки из-за последнего дела. Его бизнес стремительно накрылся и перешёл в чужие руки. В конце же прилагалась самая ужасная новость, высмакованная этим опытным журналистом. Среди новой мафии, контролирующей наркопоток, значилось имя одного из Азурро. Это был Тициано, мой старший сын.
У меня было слишком мало времени, чтобы осознать отцовскую боль. Единственное, что я смог сделать, был запрос на информацию о Спейно. Плохо, что Джованни не было рядом. Бедняга даже не подозревал, что случилось с его хозяином.
Можно было понять чувства Джованни. Он с треском провалился и подставил многих людей, потому не показывался мне на глаза. К тому же, он всегда, как мамка, таскался за беспокойным Игнатом, а теперь и подвано вытаскивал непутёвого наркобароны из затяжной депрессии. Но мне было тяжело. Меня покидала семья и одолевала паранойя.

Если бы можно было просто сложить руки и сесть, ожидая, что всё само встанет на свои места, то я бы так и сделал. Подобные мысли посещали меня не раз, но не стоило забывать, что главой клана Азурро являлся именно я. Мне приходилось держаться из последних сил.
Может быть, я бы и выдержал этот натиск. Я был молод и спокоен характером. Но вскоре один вовсе нежданный гость взялся в списках пропущенных звонков на моём телефоне. Звонил Игнат, и я не поленился набрать его в ответ, чтобы узнать шокирующую новость. Джованни попал в руки новообразовавшегося враждебного нам клана. Попал как шпион.
Игнат объяснял невнятно и расплывчато, добавляя дикие фантазии от себя, и вскоре я перестал его слушать, понимая, что дальше идёт наркоманский бред. Одно было ясно: Джованни жив до сих пор, иначе он бы не был Джованни Азурро – тем самым рыжим шпионом, который попадался абсолютно везде, был узнаваем в лицо, но ни разу, до некоторых пор, не был пойман. Оставалось лишь найти его в срок.
Как ни странно, решение созрело в моей голове очень быстро. Я знал лишь одного человека, который мог бы сдать во вражеские руки всю подноготную нашего клана, включая слабые места лучших шпионов. Это была Санта, женщина, с которой я прожил слишком долго, чтобы терпеть её до старости.
Большие трудности нам доставил её новый муж-немец, который поднял стрельбу посреди ночи, когда наши ребята ворвались в дом. Пришлось скрутить и его, прежде чем доставить эту парочку ко мне. Я был настроен в тот день очень решительно, потому смелость Санты пропала в тот же миг, когда я с превеликим удовольствием окатил её ведром ледяной воды. Муж бесновался в соседней комнате, слушая истошные крики жены, и осыпал проклятиями весь наш род, но я знал, что когда-нибудь эта женщина расколется. Она выглядела очень жалко. Примерно как Камиль, когда я намеренно мыл ему голову водой с температурой, близкой к кипению. Меня всё больше расстраивали личности, которых я выбираю в спутники. Именно тогда я неожиданно подумал о Камиле как о спутнике и усмехнулся самому себе.
Вопреки всем моим ожиданиям, первым сознался муж. Не в силах больше слушать пытки своей любимой, он выдал нам точный адрес и даже сказал, что сам причастен. За такую отвагу мне самому хотелось отпустить этих двоих домой, благословив перед уходом. Я бы так на его месте не поступил никогда в жизни. Радовало лишь то, что их клан не был связан родственными узами, так что ни о какой семье и её предательстве речи не шло. Иначе я бы незамедлительно приказал пустить пулю в лоб этому предателю. Не хватало Спейно. В таких ситуациях только он мог здраво решать, кому жить, а кому умирать.
Убежище враждебного клана накрыли слишком быстро, отыскав Джованни в подвале, грубо привязанным к батарее и без сознания. Как он сам утверждал потом, он в это время просто спал, но среди Азурро поднялась такая паника, что пятьдесят взрослых мужчин бледнели и боялись возвращаться и докладывать мне, что мой младший брат… не смог приехать сам. Им и правда повезло, что мой горе-шпион вовремя проснулся.
Тициан остался необнаруженным, но мне и не хотелось видеть его глаза после подобного происшествия. Он легко мог бы спасти Джованни, но не сделал этого, отчего мне становилось очень больно.
Я обнимал младшего брата со слезами на глазах, а он не слушал меня, а звонил Фабиану и докладывал о материале, раздобытом в тылу противника. Джованни был вымотан, но предельно скор в разговоре и действиях. Он делал, казалось, миллион звонков в секунду, и за пять минут успел обыграть успешную сенсацию в завтрашнем выпуске новостей, где раскрывалась подлинная личина корпорации, за которой скрывались наши поверженные враги. Наконец он заметил меня и тут же с возмущением отпихнул. Такая уж у нас была братская любовь.
Джованни собирался к Спейно. В этот момент я вспомнил, что он до сих пор не знает о произошедшем. Он почувствовал и не стал дослушивать меня, лишь взглянув на моё лицо. Спросил, где он, и убежал.
На следующий день пришёл отчёт от Фабиана по делу Спейно с прилагающимся чеком. Я не стал жадничать, ведь этот товарищ хоть и был моим родным братом, но в работу вкладывал силу, достойные поощрения. Описанное сухим канцелярским текстом вызвало в моём воображении бурю неопределённых эмоций.
Посреди ночи на заставу скорой помощи поступил вызов. Когда бригада прибыла, то обнаружила окровавленные стены в коридоре, открытую дверь и Спейно, тихо лежащего посреди кровати поверх распустившихся на грязных простынях алых цветках. Он потерял столько крови, что медики собирались констатировать смерть, но этот везунчик оказался живучим. Кровь была повсюду, капала от двери до кровати и была истоптана тяжёлыми ботинками. Как выяснилось, в этой квартире жил Эрон МакРошенгейл, которого в Азурро привыкли называть просто Рош. Для меня оставалось загадкой, почему Спейно пошёл туда один и почему до сих пор ничего не рассказал, но я понимал одно: если я найду Роша, то я убью его своими руками. Этот паршивец давно был в розыске и явно скрылся очень надёжно. Но я осознавал, насколько важен для нашей семьи именно этот крёстный отец.

В воскресенье был семейный ужин по случаю успешного воссоединения. Собрался, ни больше, ни меньше, весь клан. Раздавался смех, детский весёлый хохот, женское щебетание и мужские басы. Джованни и Спейно спускались ко всем ненадолго. Верный помощник, Джованни не отходил ни на шаг от своего хозяина, придерживая за руку и помогая подниматься обратно по лестнице. Они так сблизились за эти несколько суток, что мне становилось стыдно за все те дни, когда я физически не успевал заходить в комнату к крёстному отцу. Но я был счастлив, что собрал в своём доме абсолютно всех.
Тициан пришёл ближе к вечеру. Я знал, что он придёт, и знал, что стоит его пустить. Мы напоминали известную картину, где блудный сын падает в ноги к отцу и начинает бессвязно извиняться. Разомлевший от семейного тепла и алкоголя, я заключил сына в тёплые отцовские объятия. Мне хотелось верить всему, что он говорит, и даже тому, что именно ему поручили предупредить Санту о нашем возможном визите, а он специально этого не сделал. Тициан был слишком молод, и ошибки молодости лично я мог ему простить, как это любезно сделал наш крёстный отец чуть позже.
Готовясь ко сну, я стоял на балконе и рассматривал звёзды. Было хорошо и очень тепло, особенно когда под боком жался ещё один из сыновей – Алонсо, мой любимец и радость в семье. Мы болтали о разной чепухе и смеялись, как дети, пусть Ал уж и был давным-давно совершеннолетним. Выпитое за ужином здорово давало в голову, и вскоре между нами завязалась небольшая игривая потасовка. Он был немного меньше меня и очень юркий. Я всё не мог скрутить его в захват.
Наконец, Алонсо вырвался и кинулся к двери с радостным хохотом, исчезая в коридоре. Но я не погнался следом. Я пытался подавить чувство дежавю.
Когда всё самое страшное позади, наступает облегчение. Но нашему клану оставалась одна только боль: огромная, тягучая, которая давила на всех и сразу. Я не знаю, о чём думал Джованни, когда сидел рядом с апатичным Спейно, пока Игнат был заперт в наркодиспансере. Уж тем более я не знаю, о чём думал сам Спейно. И теперь я не знал, что думать, пока Камиль послушно и беспокойно засыпал взаперти.
Порой, правда скрывается совсем рядом, но не каждый из нас был готов к ней.